Сколько себя помню, я всегда любила играть с тем, что можно оживить. Мне больше нравились медведи, зайцы, куклы, собачки, львы — игрушки, которые могли стать собеседниками. Мои «одушевленные» персонажи постоянно попадали в какие-то интересные истории и могли о них рассказать. Я обожала захватывающие увлекательные сюжеты!

С пяти до семи лет я жила в Гёттингене (город в Германии). Это был мир замков, рыцарей, рождественских базаров, заколдованных гор и лесов, которой вдохновлял меня на волшебные истории. Я их сочиняла и разыгрывала десятками! Там же впервые увидела пальчиковых кукол, в которых сразу влюбилась. Думала, что с ними работают настоящие волшебники. Меня очаровала мысль, что можно соединиться с куклой! Вернувшись в Россию, я продолжала жить в мире игрушечных зверей и будоражащих воображение историй. Жила (да и кажется, что живу до сих пор) где-то на границе реального мира.

Иногда я называю себя «маленький зверёк Снифф». Люблю этого героя. Он, с одной стороны, довольно неприятный персонаж: устраивает истерики, боится, тревожится, его все время тошнит. С другой — умудряется быть очень обаятельным, симпатичным и изворотливым. Мне кажется, что я в каком-то смысле на него похожа. Он говорит о том, что можно быть неидеальным — и это нормально. При этом ты все равно становишься героем классной истории — принимаешь себя таким, какой ты есть и не пытаешься вечно работать над собой.

После окончания школы поступила в медицинский университет, потому что хотела получить «настоящую» профессию. Родители на этом не настаивали — наоборот, предупреждали, что медицина подходит не всем. Но мне хотелось доказать, что я не гуманитарий, да и кто слушал родителей в 15 лет! Представления о медицине у меня сложились по детским энциклопедиям и приключенческим книгам — там она выглядела очень здорово и романтично.

Реальность оказалась другой. Я боялась занятий по анатомии: не могла взять в руки настоящую кость, не говоря уже о сердце на подносе. Было ощущение, что со мной что-то не так — почему все могут, а я нет? Однокурсники могли спокойно смеяться над скелетом и органами в формалине и прикасаться к ним. А меня с первого курса мучили неврозы и панические атаки, доходящие до абсурда.

Воображение у меня включалось постоянно и не к месту. Один из вариантов обучения врачей — ситуационные задачи, в которых нужно прочитать описания реальных или вымышленных ситуаций, поставить диагноз и расписать лечение. Например, «мальчик К. пяти лет поступил в больницу с жалобами на боль в животе….» В каждой такой задаче я сразу представляла героев и их историю. Что это за мальчик К.? Как его зовут — Коля или Костя? Он поступил в больницу один или с мамой? Плакал или терпел? Про это в ничего задачах не было — это находится за пределами профессии.

Во время практики часто сталкивалась с гастритом, астмой, артериальной гипертензией у детей. Это те диагнозы, про которые в учебниках часто пишут «присутствует психологический компонент» или «влияние стресса». Я много разговаривала с детьми: у многих были тяжелые переживания. Развод родителей, буллинг в школе, проблемы с друзьями. Но в историю болезни я их записать не могла. И лекарства от этого тоже не было.

На первом курсе медицинского я случайно попала в театр кукол — пришла вместе с подругой на занятие (она готовилась к поступлению в театральный вуз). И я впервые поняла - здесь мои чувства нормальны, их не нужно прятать или глушить. И воображение пришлось к месту и развернулось в полную силу. Я стала ходить на занятия - и они стали моим утешением и радостью. Воплощением того, что я люблю. Но даже тогда я не могла допустить мысль о смене вуза. В медицинский уже вложено слишком много нервов — причем не только моих, а всей семьи. К тому же у нас принято доводить дела до конца. Да и не было тогда возможности поехать учиться в театральный вуз в другой город. Но у меня появилась конкретная мечта — а это уже было немало.

Через пару лет при том же театре кукол стали набирать студию — приглашали на обучение молодых ребят, чтобы потом работать в театре. Тогда ко мне резко пришло понимание, что я хочу стать профессионалом, артистом театра кукол. Делать людей счастливее. В мире и так мало радости — а я могу увеличить ее количество.

В студию я поступила и считала будущее решенным — заочное обучение а театральном, работа в театре и окончание медицинского. Через год студия распалась - но свернуть с пути уже было невозможно. Когда ощутил вкус свободы, пути назад нет. Вместе с ребятами-студийцами я поехала поступать в СПбГАТИ на заочное отделение. Хотя меня предупреждали, что мастера наверняка не захотят учить студентку медицинского, и что «с улицы», без работы в театре, меня не возьмут.

Сейчас даже страшно вспоминать, как я уговаривала приемную комиссию допустить меня — студентку мединститута — до прослушивания. Уговорила. Прошла. Дальше началось: учёба на заочном, сессии, на которые приходилось какими-то правдами и неправдами отпрашиваться, переносы экзаменов и страх, что мне уступают в последний раз.

Учиться тоже было сложно. В медицинском я училась глушить и скрывать чувства — а тут их нужно было вытащить наружу. В науке должна была быстро схватывать, анализировать, вычленять главное, искать общее. В искусстве от меня требовали гибкости чувств, свободы тела и ощущений, воображения, открытости. В медицинском я занималась научной работой, публиковала статьи, получала награды и правительственные стипендии. А в театральном я ничего не понимала и не умела. На заочное ведь обычно идут после учёбы в театральном училище, а у меня никакой базы не было. Шары для жонглирования валились у меня из рук, руки-ноги не слушались, работа с куклой казалось чем-то невозможным.

И я всегда помнила — спустя месяц снова нужно возвращаться в клинику к историям болезни и пациентам. Можно ли одновременно быть двумя противоположными людьми? Я бы сказала, что нет.

Но постепенно все менялось. Через пару лет в театре две девчонки ушли в декрет, освободились места — меня взяли на работу. Первые спектакли, первые роли... Выпускалась я уже из РГИСИ — и уже работая в театре.

После окончания медицинского мне повезло попасть в аспирантуру — спасибо педагогам, которые поверили в меня и поддержали. Так я хотя бы смогла как-то зарабатывать и вырываться на сессии. А между спектаклями занималась молекулярной эпидемиологией и генетикой туберкулеза, публиковала статьи. Я даже написала диссертацию!

Думаю, что важными для меня стали не научные знания, а человеческие выводы. Например, привычка всегда спрашивать себя, верю ли я в то, что делаю. Полученное от коллег правило никогда не придумывать результат заранее и не подгонять под него работу. Быть готовым найти что-то неожиданное и рассматривать его не как помеху, а как шанс покопаться и прийти к чему-то новому. Мне повезло с коллегами по лаборатории, с научным руководителем, со сферой научного поиска (борьба с туберкулезом). Это действительно очень честная и важная работа, и причастностью к ней я по сию пору горжусь.

Профессия артиста театра кукол совсем не блестящая. Я проехала на нашей театральной машине все глухие городские окраины, где нет даже дорог. Доводилось играть и в старых деревянных детских садах, где стукаешься головой о потолок, и в колонии для несовершеннолетних, и в детском психиатрическом отделении, и в детской больнице (той самой, где я проходила практику и сдала экзамены!). Артист — такая же профессия, как все остальные — не лучше и не хуже. Разница лишь в том, что я её очень люблю.

Иногда дети неожиданно любят самые простые спектакли, о которых ты невысокого мнения. Они гладят кукол и говорят «До свиданья, кошечка, до свиданья, собачка, приезжайте к нам ещё!». Эти слова что-то переворачивают у тебя внутри. Еще я поняла, что профессия — это не то, что прописано в дипломе, а то, как ты работаешь с полученной информацией. Да, я уже не помню дозировок и схем лечения. Но я помню то страшное и тяжёлое, что видела. Когда-то на секционном курсе преподаватель нам сказал: «Вы не представляете, насколько человек хрупок». И одним движением вскрыл трупу грудину. Такое не забывается. А когда знаешь об этой хрупкости, меняется отношение ко всему. Даже по сцене ты ходишь по-другому.

Есть категория людей, которые знают меня только как артиста и даже не подозревают о моей «медицинской» истории. Я не хвастаюсь этим и не называю себя «врачом» — ведь я ни дня не работала по специальности. Но не жалею, что эта история у меня есть. Радуюсь успехам однокурсников. Люблю, когда мои знакомые врачи приходят ко мне в театр — сами или с детьми. Горжусь своими преподавателями — теми, кто научил меня работать и не сдаваться. Кто показал, что значит «любить людей». И кто верил, что «радость и счастье тоже лечат».

Многие сейчас спрашивают меня: «Как ты ушла из медицины? И тебе не жалко?» Чаще всего это интересует театралов и других далеких от врачебного дела людей. Иногда они идут дальше и говорят, что я «не имела права бросать такую благородную профессию» и даже, что «государство потратило на тебя деньги». Но я знаю, что я её не бросала. Я продолжаю ею заниматься — только немного по-другому.

Я много училась и после окончания театрального института: ездила на замечательные лаборатории в Большой театр кукол, театр Karlsson haus в Петербурге, в Центр имени Мейерхольда и театр Наций в Москве. Училась в Летней театральной школе СТД РФ, где мы делали спектакль с режиссерами школы-студии МХАТ. Я жила и живу театром. Люблю простых кукол, без технических наворотов: когда предметы, палочки, тряпочки, газеты неожиданно оживают. Люблю современный театр — искренний открытый разговор со зрителем на близкой дистанции.

Сейчас я актриса театра кукол. Работаю и в Поморской Филармонии — отвечаю за художественное слово, занимаюсь постановкой проектов на стыке музыки и театра. (Одновременно в театральным я закончила отделение теории музыки в Архангельском музыкальном колледже — и музыка тоже большая часть моей жизни). Немного работаю и в дорогом мне Архангельском театре Драмы, где играю два моих очень любимых спектакля. Активно участвую во всех театральных фестивалях и лабораториях: Белом июне, Фестивале уличных театров, Эхе БДФ. Потихоньку сочиняю и свои проекты при поддержке Союза театральных деятелей. И надеюсь, что это не предел.

Одним из таких проектов стал спектакль «Лети, Ида». Мне давно хотелось сделать какую-то «свою» историю.

Как-то мне попалась картинка — кенгуру с крыльями. Кенгуру и так животное экзотическое — а с крыльями так вообще двойная экзотика. Я подумала, что такому зверю живется нелегко: вроде, крылья должны тебя делать очень счастливым, но отличие от других всегда создает много проблем. Захотелось придумать про эту кенгуру историю.

На очередной театральной лаборатории в Санкт-Петербурге у нас сложилась команда: я познакомилась с режиссером Надеждой Мошкиной и художницей Дашей Дубовик. Несколько месяцев мы обсуждали то, с какими трудностями мог бы столкнуться кенгуру и как бы он с ними справлялся. Пытались представить, как бы складывалась судьба такого существа, если бы оно появилось на свет. Шаг за шагом у нас сложилась история, а потом я снова поехала в Петербург и примерно за месяц мы поставили спектакль.

Вся история строится вокруг чемодана, который может по-разному трансформироваться. И самой кенгуру — для неё художница Даша Дубовик нашла просто потрясающий облик (пока что это моя самая идеальная кукла!). Спектаклю уже три года — и иногда я задумываюсь — не слишком ли эта история прямая и нравоучительная? Но она мне действительно дорога. Я, как умею, говорю о том, что отличаться от других очень трудно, но можно найти в этом смысл. Главное находить в себе силы сделать ещё один шаг.

Мне нравится, что спектакль этот очень мобильный — с одним чемоданом можно ездить, куда угодно. Мне не нужен сложный свет и большой зал — эту историю можно рассказывать очень камерно на доверительной близкой дистанции.

Я играла этот спектакль в музеях, театре Драмы, театре кукол и в самых разных (приспособленных и неприспособленных) местах. И когда впервые увидела пространство книжного магазина «Все свои», то поняла — оно замечательно подходит для этой истории. Теперь «Лети, Ида» в каком-то смысле там живет и регулярно находит своего зрителя.

Я вообще люблю этот независимый книжный. Я часто что-то там делала — рассказывала о театре для детей и подростков, читала небольшую лекцию о старых книгах и предметах, читала книги для самых маленьких. А еще планирую сделать там лекторий про сторителлинг и театр объекта. Часто зрители, ученики и друзья спрашивают, как создать простой спектакль без больших затрат и сценического опыта. А мне как раз кажется, что такой театр доступен каждому — поэтому хочу рассказать, как он делается. Чтобы любой смог придумать историю и сделать свой спектакль.

Я верю, что театр кукол принадлежит всем — что каждый, кто хочет, может им заниматься. Это комфортное искусство с огромным потенциалом. Древнее, вшитое в нашу сущность. Чем проще материал, тем он доступнее и интереснее. А говорить можно о сложном. Иногда только о сложном и получается, и это я тоже очень люблю.

Многие говорят, что в небольших городах нет перспектив. Я так не думаю. Мне кажется, главное, насколько ты веришь в своё дело, а не где живешь. Когда у человека есть четкое понимание, почему он остается в том или ином городе и — значит он чем-то дорожит. Значит он обязательно найдет себе сообщество, друзей и соратников, с которыми сможет творить. У нас в Архангельске сейчас появляется много замечательных групп художников и артистов, которые вместе создают выставки, делают проекты и показывают спектакли. И я очень рада быть частью этого сообщества.


Если ты художник, писатель, дизайнер, видеограф, ты можешь стать известным, и неважно, где ты живешь. Наоборот, важно жить в том месте, которое тебя вдохновляет. Кого- то вдохновляет именно север — и он сможет творить только там. Свою аудиторию сейчас проще всего найти через сеть — для этого необязательно ехать в большой город. Артистам в этом смысле, конечно, сложнее — они работают в конкретном театральном пространстве, здесь и сейчас. Быть артистом онлайн, без живого общения очень сложно — опыт пандемии это показал.

Вопрос отъезда в большие города сейчас действительно больной. Многие мои друзья тоже уехали — но они так выбрали, и я им доверяю. Мне кажется, это связано с личным комфортом человека: если он понимает, что для работы и творчества ему нужно уехать — он делает это. Переезжать только ради выгоды нельзя — это редко оправдывается, потому что выгода работает по одним законам, а вдохновение и судьба — по другим.

У меня тоже было несколько хороших шансов уехать — но я ни разу ими не воспользовалась. Мне нужен мой город. Только здесь я могу быть той актрисой, какая я есть.